Форум ПСИХОТЕХНОЛОГИЙ и САМОРАЗВИТИЯ

Тайны развития интуиции.



Индивидуальная и групповая ПРАКТИКА. Обсуждения, веб-конференции, совместные ЭКСПЕРИМЕНТЫ.




СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Гипнотические техники

СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 25 май 2012, 17:47

"Суггестия и контрсуггестия в обществе" Н. Д. Субботина


СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ



Ссылка: Н. Д. Субботина "Суггестия и контрсуггестия в обществе"


Введение. Загадка суггестии


1. Введение для неискушенного читателя


В одной из телепередач — ток-шоу — известный отечественный визажист сказал: «Маникюр — признак культурности. Если я вижу мужчину без маникюра, то мне и говорить с ним не о чем». Слушавший его у экрана другой, очень далекий от «визажизма» мужчина сказал: «Мужик, делающий маникюр — не мужик. И даже не баба, а вообще черт знает, кто». На первый взгляд эти два человека — полные противоположности. Но на самом деле у них есть существенная общая черта: каждый из них считает свою точку зрения единственно верной. Почему так происходит? Об этом я постараюсь рассказать в своей монографии.

Другой пример. В первом своем научном докладе еще в период студенчества я употребляла выражения: «я думаю», «я считаю», «на мой взгляд» и т. п. Меня заставили все это вычеркнуть. Аргумент: нескромно, неприлично. Надо писать «на наш взгляд», а еще лучше вообще избегать подобных выражений. И в наше время многие редакторы говорят, что научные утверждения должны быть безличностными.

А я считаю, что все как раз наоборот. Сравните высказывания. В период господства коммунистической идеологии говорили: «Вера в Бога — результат невежества». В наше время говорят: «Без веры не может быть нравственности». Опять, как и в предыдущем примере, — полное неприятие противоположной точки зрения, а значит, и оскорбление своего оппонента и обвинение его: в первом случае — в невежестве, во втором — в безнравственности. Поэтому, если я скажу: «На мой взгляд, Бога в таком виде, как его представляют существующие религии, нет, но мир, несомненно, сложнее, чем его описывает современная наука», — то я тем самым не просто выскажу определенную мысль, но и доведу до слушателя, что я не считаю свою точку зрения истиной в последней инстанции, что есть и другие мнения, имеющие право на существование. Я думаю, что такое высказывание гораздо скромнее безличностных безапелляционных утверждений.


Почему местоимение «я» долгое время было под запретом в научной литературе? Об этом я тоже постараюсь рассказать в своей монографии. И о многом другом. Суггестия, или внушение, — один из атрибутов общественной жизни. О ней мало говорят именно потому, что ее трудно заметить в силу ее привычности, обыденности. Но мы от нее очень сильно зависим, поэтому должны о ней знать.




2. Введение для искушенного читателя


Проблемой суггестии и контрсуггестии я заинтересовалась более двадцати лет назад, когда работала над кандидатской диссертацией по философии. О ней говорилось в потрясающе интересной и выбивающейся в тот период из общего ряда книге отечественного историка, философа и социального психолога Б. Ф. Поршнева «О начале человеческой истории».


Поршнев впервые в отечественной литературе обратил внимание на то, что суггестия в первобытном обществе являлась «...средством воздействия людей на поступки и поведение других, т. е. особой системой регуляции поведения».

Гипотеза о роли суггестии в начале истории привела Поршнева и к необычному предположению о сущности второй сигнальной системы или речи, посредством которой осуществлялась суггестия. Вторая сигнальная система в начале своего возникновения, по его мнению, «...собственно не была средством „отражения" чего-либо из предметной среды, а была реагированием лишь на специфические воздействия людей, причем автоматическим (роковым), как, скажем, взаимосвязь органов внутри организма, т.е. принадлежала к бытию, а не к сознанию или познанию». Исходя из этого, Поршнев считал, что речь вначале служила лишь для дискриминации, подавления данных органов чувств.


Полностью соглашаясь с первой частью утверждения Поршнева, я не согласна со второй. Думается все же, Поршнев здесь неправомерно противопоставляет друг другу первую и вторую сигнальные системы. Действительно, речь возникла как средство управления поведением людей. Но при этом неизбежно происходило отражение окружающего мира и (или) той информации, которая содержалась в указаниях и призывах людей друг к другу. Первобытные люди ведь не были заинтересованы в том, чтобы вводить в заблуждение своих сородичей во всех видах жизнедеятельности. И, конечно же, традиционная теория речи права в том, что ее возникновение явилось настоящей революцией в развитии познавательных способностей людей.


Поршнев считает, что «И. П. Павлов не успел познать весь скрытый потенциал своей великой научной идеи о двух сигнальных системах у человека. Он шел от того, что открыл в высшей нервной деятельности животных... Ныне наука вправе пойти дальше в суть дела. Слово только ли заменяет и сигнализирует „все" раздражители, т.е. только ли изоморфно им, или оно делает еще что-то, чего они не делают и чего в них нет? Простейшая иллюстрация: разве комбинации слов не производят постоянно и объекты, которых нет в мире реальных раздражителей, но которые становятся образами, а часть которых позже воплощается в реальность средствами искусства и техники? А что значит при ближайшем рассмотрении выражение, что слово „заменяет" все внешние и внутренние раздражители: не ясно ли, что, прежде чем „заменять", слово должно было освобождать место для замены, т. е. „отменять" те реакции, те действия организма, которые прежде вызывались этими раздражителями, т. е. тормозить их?» )


В этом заочном споре двух великих мыслителей — Поршнева и Павлова — мне хочется занять сторону последнего. Прежде всего, не вижу смысла в утверждении, что прежде чем что-то заменять, слово должно отменять. Павлов ясно показал, что замена построена на основе ассоциации, когда слово в сознании человека связывается с мысленным образом обозначаемого предмета и может вызвать этот образ при отсутствии данного предмета, т.е. как бы быть его представителем, тем самым заменяя его. Конечно, теория Павлова не раскрыла окончательно роль второй сигнальной системы, так как основной упор делала на физиологию и животного, и человека. К ней необходимо добавить этологию — науку о поведении животных — и социальную психологию человека. Когда Павлов проводил свои эксперименты, он исследовал воздействие человека на поведение животных, тогда как для того чтобы полностью понять это поведение, надо было изучать воздействие на отдельное животное биологической группы — стаи, стада, популяции. Поэтому условный рефлекс у него показывал реакцию организма животного на какое-либо воздействие внешней среды, а не ответ отдельной особи на воздействие группы, так как животное, как и человек, не сводится к организму, оно обладает зачатками психики. Поршнев же пишет так, как будто человек был первым, кто стал жить в коллективе. Но это не так. Ведь отменять сиюминутное удовлетворение естественных потребностей часто бывает необходимо и в стадах животных.




Все это говорит о том, что эксперименты в павловском стиле следовало бы продолжать, дополняя их полевыми наблюдениями над животными группами, которые сейчас активно проводятся. Но это не значит, что павловская теория второй сигнальной системы неверна.

Но Поршнев был прав не в целом в отношении второй сигнальной системы, а в частности — в отношении суггестии, которая и в самом деле была способна в исключительных случаях опровергать данные органов чувств. Более того, она способна совершить такое и с современным циви¬лизованным человеком. Об этих случаях и их причинах речь пойдет ниже.

Поршнев писал: «Долго, очень долго вторая сигнальная система была всего лишь таким фактором, управляющим некоторыми действиями, целыми цепями действий, вторгаясь там и тут в поведение ранних людей. Она отвоевывала все более обширные поля у первосигнальной детерминации поведения. А неизмеримо позже она приобрела знаковую функцию, слова и системы слов стали означать и значить, в том числе и „заменять" первосигнальные раздражители». Далее он подводит итог: «У порога истории мы находим не „надбавку" к первой сигнальной системе, а средство парирования и торможения ее импульсов. Только позже это станет „надбавкой", т.е. отрицанием отрицания». Здесь сразу же возникает вопрос: почему Поршнев оставляет павловское название «сигнальная», так как сигнал по определению несет какую-то информацию, а следовательно, является знаком. Но не это главное.


Главное то, что расчленение Поршневым развития второй сигнальной системы на два этапа противоречит диалектике развития, хотя он и ссылается здесь на закон отрицания отрицания. Знаковая функция, наличие которой он отвергает на первом этапе развития, не могла возникнуть из ничего на втором этапе.

На мой взгляд, и в естественном языке животных, и в вербально- естественном языке людей есть две функции — информационная и управляющая. Термином «вербально-естественный» я хочу подчеркнуть, что человеческий язык не сводится к знакам, заключенным в речи. Известно, что он дополняется языком жестов, мимики, поз, интонаций, которые содержат в себе огромное количество информации, иногда даже большее, чем содержат общепринятые смыслы употребляемых в данной речи слов. А часто человек вообще обходится без слов. И все это, на мой взгляд, является естественной стороной языка. Подтверждением естественности этого языка является хотя бы факт, отмечаемый специалистами: «чтение» информации, заключенной в мимике и жестах, происходит на подсознательном уровне. Человек часто не понимает, почему он сформировал или изменил свои намерения после общения с тем или иным человеком, почему у него улучшилось или испортилось настроение, почему ему понравился или, наоборот, не понравился тот или иной человек. Поэтому следует согласиться с замечанием тех, кто пишет о суггестии то, что важной ее особенностью является ее непосредственная связь с областью бессознательного.



А отличие человеческого языка от языка животных состоит в наличии павловской второй сигнальной системы. Суггестия же проявляется в расширении управляющей функции — она распространяется на вторую сигнальную систему, не отказываясь от своих прежних инструментов — жестов, мимики, поз. У разных животных помимо этих естественных языков (жестов, мимики, поз) есть и другие — звуковые сигналы, изменение окраски, запахи. Не исключены и другие «языки». Но по большому счету все средства информации и управления — не разные языки, а один, синкретический язык и у животных, и у человека. У людей есть общая для всех этносов естественная сторона языка. Это облегчает взаимопонимание между носителями различных социальных языков — очень много информации передается через интонацию, позу и мимику, во всяком случае, угрозу или доброжелательность собеседника мы почувствуем сразу. А вот язык жестов стал частично различаться, т. е. в нем помимо общечеловеческой составляющей сформировались и знаки — продукты этнической культуры. У разных народов бывают разные жесты, поэтому встречаются и ошибки понимания.


Работая над кандидатской диссертацией, я предполагала, что основное место действия суггестии — доцивилизованное общество, а в наше время она сохранилась лишь как пережиток. Позднее пришло понимание того, что суггестия — один из факторов самосохранения общества вообще, действующий на системном уровне.


Тем не менее, в обыденном сознании сохранилось представление о суггестии как о чем-то экзотичном или даже неприличном. Причина этого, по-видимому, кроется в том, что суггестия известна широкому кругу читателей как составная часть таких непонятных и не всеми уважаемых явлений, как магия, колдовство, гипноз, обман простодушных людей во время гадания цыганками, манипулирование поведением людей и совсем уж непонятного зомбирования. Та же суггестия, с которой мы сталкиваемся в повседневной жизни и, не задумываясь, постоянно пользуемся ею сами, незаметна нам в силу своей обычности. Суггестия в воспитании детей, в обычном разговоре двух приятелей, так же привычна нам с рождения, как падение вниз всех предметов, лишившихся опоры, и следует посмотреть на нее новым взглядом, чтобы заметить ее и осознать ее сущность.


Принцип дихотомии, лежащий в основе нашего мироздания, предполагает наличие противоположности у предмета или явления, обладающего определенным качеством. Противоположностью суггестии является контрсуггестия, о которой также писал Б. Ф. Поршнев. Суггестия служит, как уже говорилось, цели сохранения отдельного коллектива. В то же время готовность человека воспринимать суггестивное воздействие делает его слабым, незащищенным, если это воздействие будет произведено с какой-либо иной целью или иноплеменником. Кстати, такая слабость сохраняется в определенной степени и у современных людей. Поэтому вырабатываются защитные средства ограничения суггестивного воздействия, которые Б. Ф. Поршнев обозначил понятием «контрсуггестия».


В данной работе будут рассмотрены различные способы контрсуггестии, как те, которые описывал Борис Поршнев, так и те, которые он не обнаружил. Будет показано, как эти способы противостояли суггестии в доцивилизованный период общества и какую трансформацию они претерпели в эпоху цивилизации. Будут описаны способы контрсуггестии, возникшие уже в эпоху цивилизации. Но главная задача книги — показать, что диалектика суггестии и контрсуггестии является одним из необходимых условий самосохранения человеческого общества, что нарушение баланса между этими противоположностями приводит к нежелательным последствиям — либо к застою и стагнации, либо к революциям, войнам и хаосу.


И еще одно небольшое замечание. Разные части работы писались в разное время с перерывом более двадцати лет и, возможно, в ней присутствует незаметная автору разница стилей. Если так, то прошу вашего снисхожения.
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 25 май 2012, 17:58

Глава 1 Понятия суггестии и контрсуггестии



1. Понятия «внушение» и «суггестия» в современной литературе

Термин «суггестия» используется в литературе последних лет достаточно часто, причем значительно чаще не в научной, а в научно-популярной и «околонаучной» литературе, публикациях в Интернете и в выступлениях на радио и телевидении. Кстати, именно в Интернете очень популярен термин «суггестия». Попробуем проанализировать некоторые научные и популярные определения суггестии и внушения. Ряд авторов ставит между этими понятиями знак равенства, другие видят в них небольшие оттенки и некоторые находят в них значительные различия, признавая все же их общую сущность. «Под внушением понимают иррациональное восприятие человеком влияния других людей, обусловленное социальными и эмоциональными связями»


В кандидатской диссертации я разграничивала эти понятия, утверждая, что суггестия — всегда воздействие со стороны, не может быть самосуггестии, а самовнушение — может. Но позднее я убедилась, что в психологии термин «аутосуггестия» достаточно распространен. После некоторых колебаний я пришла к решению рассматривать в данной работе понятия «суггестия» и «внушение» как синонимы.


Встречаются определения, в которых суггестия отождествляется с содержанием внушаемого текста, например, в Интернете один из авторов пишет: «Суггестия — это сообщение, которое гипнотизер адресует субъекту»). Встречаются, напротив, расширительные понятия суггестии. Например, Д. В. Кандыба, автор огромного количества книг по гипнозу, в одной из своих работ утверждает, что «суггестия — это феномен, лежащий в основе сложноорганизованных общекосмических информационных процессов». Суггестию, по его мнению, «следует понимать как общекосмический феномен всеобщей взаимосвязи, взаимозависимости и взаимообусловленности любого пространственно-временного проявления материи с любой другой пространственно-временной точкой Вселенной». В таком понимании, ставящем, по сути, знак равенства между суггестией и связью, теряются все качественные особенности суггестии. Суггестия на самом деле сопряжена с информационными процессами, но лишь незначительная часть этих процессов осуществляется посредством суггестии. Суггестия, действительно, разновидность связи, но связи особой, не существующей в неживой природе и являющейся лишь одной из разновидностей связей в обществе, правда, разновидностью очень важной.

И. Ю. Черепанова, вслед за Б. Ф. Поршневым, связывает суггестию с установкой: «Если определить установку как „неосознаваемую изготовку психики к определенному восприятию, решению, действию", тогда „суггестию" можно представить как арсенал средств и приемов направленного воздействия на установки личности (установку на излечение, на улучшение самочувствия и пр.) и постсознательное („дом колдуньи")» ). Конечно, суггестия может действовать на установку, а может и не действовать (вернее, не действовать непосредственно), когда суггестия создает, например, картину мира. Кроме того, установку можно создать и без помощи суггестии, а посредством убеждения.

Черепанова сформулировала название новой науки: «Суггестивная лингвистика — означает вход в подсознание и „дом колдуньи", возможность целенаправленного воздействия на установки личности». Но здесь следовало бы четко разграничить, чем суггестивная лингвистика отличается от нейролингвистического программирования и других способов воздействия на подсознание.


С понятием суггестии сопряжены понятия гипноз и транс, о которых мы поговорим ниже.
Психологический словарь дает такое определение: «Внушение (или суггестия) (лат. suggestio) — процесс воздействия на психическую сферу человека, связанный со снижением сознательности и критичности при восприятии и реализации внушаемого содержания, с отсутствием целенаправленного активного его понимания, развернутого логического анализа и оценки в соотношении с прошлым опытом и данным состоянием субъекта». О роли внушения в психике писал создатель теории установок Д. Н.Узнадзе. Он писал, что внушенные установки обладают навязчивым характером, с трудом поддаются осмыслению.



Отмечается, что внушение осуществляется в форме гетеросуггестии (воздействия со стороны) и аутосуггестии, или самовнушения. Психологи различают сторону, осуществляющую суггестию, — суггестор — и ее объект — суггеренд. «По методам реализации внушение подразделяется на прямое (императивное) и косвенное, а также на преднамеренное и непреднамеренное. Прямое преднамеренное внушение заключается в использовании суггестором специальных „словесных формул", которые внедряются в психическую сферу суггеренда и становятся активными элементами его сознания и поведения. Содержание косвенного внушения включено в сообщаемую информацию в скрытом, замаскированном виде и характеризуется неосознанностью, незаметностью, непроизвольностью его усвоения. Косвенное внушение может быть как преднамеренным, так и непреднамеренным».


Суггестию изучают психологи (общее понимание суггестии и ее применение в различных явлениях, например, в рекламе), медики (суггестия в рамках гипноза и гипносуггестивной терапии), педагоги (возможность применения суггестии в воспитании и обучении), политологи (в процессе политической пропаганды, особенно предвыборной), филологи, создавшие суггестивную лингвистику — науку о суггестивном воздействии посредством речи. На мой взгляд, объединить все эти направления может социальная философия, изучающая роль суггестии в обществе вообще. Мы видим, что в определениях суггестии указывается на ее внешние черты, но не показана ее сущность, ее роль в обществе и не высказаны предположения о причинах ее происхождения. И в этом плане работа Б. Ф. Поршнева качественно отличается от других.


Еще несколько замечаний из истории понятия «внушение». В 1903 г. М. В. Бехтерев опубликовал работу «Внушение и его роль в общественной жизни». Он уже противопоставлял внушение и убеждение. Он писал, что «внушать — значит более или менее непосредственно прививать к психической сфере другого лица идеи, чувства, эмоции и другие психофизические состояния, иначе говоря, воздействовать так, чтобы по возможности не было места критике и суждению; под внушением же следует понимать непосредственное прививание к психической сфере данного лица идеи, чувства, эмоции и других психофизических состояний, помимо его „я", т.е. в обход его сознающей и критикующей личности». Можно считать данное определение внушения (и следовательно, суггестии) классическим. Внушение и убеждение, по Бехтереву, являются двумя основными формами воздействия одного лица на другое. «Словесное убеждение обыкновенно действует на другое лицо силой своей логики и непреложными доказательствами» ).


В некоторых работах дается классификация форм суггестии. Ее можно подразделять по органам, на которые воздействует суггестор. Так, В.Ф.Прокофьев выделяет аудио- и видеосуггестии. Здесь надо уточнить. При непосредственном общении суггестия использует все органы чувств — и зрение, и слух, и обоняние, и тактильное воздействие. Но в современное время появилась «специализация». Например, письменный текст, напечатанная реклама воздействуют исключительно на зрение, информация, передаваемая по радио — на слух. Но уже телевидение использует эти два органа, пока оно не может добраться до обоняния. Однако прогресс науки преодолеет, несомненно, и эту преграду. Во всяком случае, до тактильных ощущений рекламодатели уже добрались. Например, в самые последние дни появилась новая реклама кампании «Эльдорадо», где на экране TV возникают изображения контуров ладоней и зрителям предлагается, прикоснувшись к экрану, почувствовать тепло.



Г. А. Гончаров дает довольно подробную классификацию суггестии, выделяя ее виды по следующим критериям. По форме осуществления выделяются гетеросуггестия и аутосуггестия. По средствам достижения — вербальная и невербальная. По методам реализации — прямая и косвенная, а также преднамеренная и непреднамеренная. По характеру воздействия — императивная и кооперативная. По быстроте наступления суггестивного эффекта — оперативная и неоперативная. По степени информатированности — концентрированная и неконцентрированная. По количеству суггерендов — индивидуальная и коллективная. По критерию состояния суггеренда — суггестия в бодрствующем состоянии, суггестия в гипнозе, суггестия в естественном сне и постгипнотическая суггестия. По тактике применения суггестором суггестивных методик — выборочная, комбинированная, комплексная и смешанная.



В данной работе также будет представлена классификация суггестии (как и контрсуггестии) уже после того, как будет подробно рассмотрено проявление этих феноменов в разных сферах общества и в разных видах человеческой деятельности.


2. Суггестия как один из главных механизмов самосохранения общества

В. В. Козача обращает внимание на то, что суггестия имеет широкое распространение в обществе: «...Мы живем среди постоянного суггестивного воздействия, мы общаемся в постоянном суггестивном взаимодействии, мы осознаем социальную реальность не только как результат нашего сознательного опыта, но и как результат многих суггестивных преобразований. Мы к этому слишком привыкли, поэтому нам кажется это естественным и в силу этого мы не замечаем проявления суггестии». Козача вводит понятие «суггестивная функциональность». Опираясь на психологические методики измерения степени внушаемости, он ставит проблему измерения суггестивности в обществе.


Большую роль внушения в жизни общества отмечал, в частности, великий русский физиолог В. М. Бехтерев: «...Внушение и взаимоовнушение... усиливает чувства и стремления, поднимая до необычайной степени активность народных масс... Не подлежит никакому сомнению, что психический микроб в известных случаях оказывается не менее губительным, нежели физический микроб, побуждая народы при благоприятной к тому почве к опустошительным войнам и взаимоистреблению, возбуждая религиозные эпидемии... Тем не менее, внушение в других случаях... способствует, чтобы увлечь народы, как одно целое, к величайшим подвигам, оставляющим в высшей степени яркий и величественный след в истории народов».



Таким образом, мы видим, что Бехтерев видел как негативные, так и положительные проявления внушения-суггестии. Но даже в таком описании суггестия предстает как некое эпизодическое явление, возникающее в критические времена и исчезающее в стабильные периоды. Однако это не так, я, повторяя заголовок данного параграфа, хочу подчеркнуть, что суггестия является одним из главных механизмов самосохранения общества.

Если в отношениях людей доцивилизованного общества преобладала суггестия, то в цивилизованном она во многом уравновешивается контрсуггестией, хотя продолжает играть большую роль. Целям устойчивости человеческих коллективов служат парадигмы в науке, ментальность в общественном сознании, традиции в поведении и т. п. Устойчивость всех этих систем также достигается с помощью суггестии. Карл Густав Юнг говорит об архетипах как о врожденных психических структурах, находящихся в глубинах коллективного бессознательного. Он считает, что архетипы наряду с инстинктами составляют основу человеческой символики. Но думается, что архетипы не заложены в сознании человека от рождения, а передаются от поколения к поколению с помощью суггестии. Чаще всего это происходит неосознанно и непреднамеренно посредством традиций, норм поведения и т. п., а в последние десятилетия все чаще это происходит сознательно.



Следовательно, суггестию можно определить как стихийно возникший способ включения инстинктивного подчинения. Она действует не только на психику, но и на химические, биотические процессы в организме. Пока люди не научились пользоваться суггестией в личных целях, она всегда шла от целого к части. Но по мере развития индивидуального субъекта суггестия стала использоваться при воздействии индивида на индивида или даже индивида на группу. В последнем случае индивид должен обладать необычайной психической силой и харизмой (вожди, полководцы, атаманы, «крестные отцы» и т. п.).

Суггестия играет положительную роль в обеспечении условий для психического здоровья человека. Такой вывод можно сделать на основании анализа результатов изучения депрессии. Психологи Шелли Тейлор и Джонатан Браун обнаружили, что только в состоянии легкой депрессии люди мыслят реалистично — винят в своих ошибках только себя, а не других людей или обстоятельства, а психическое здоровье, по мнению этих авторов, результат «чрезмерно позитивной самооценки... и нереалистичного оптимизма». Таким образом, если критическое мышление в оценке себя является своеобразной формой контрсуггестии, то самооценка всех, не обладающих таким мышлением, зависит от коллективной суггестии.


Следовательно, наличие доброжелательного окружения семьи и группы является важным (хотя не единственным) условием психического здоровья. Этот вывод доказывается и тем фактом, что к депрессии часто ведет одиночество. Исследования выяснили, что чувство одиночества мужчины, имеющие большую, чем женщины, потребность в групповом общении, испытывают тогда, когда лишены возможности общения с группой, а женщины ощущают себя одинокими без близких взаимоотношений двоих. Это подтверждает вывод, что люди испытывают потребность в суггестивном воздействии извне.

Врачи и психологи довольно подробно изучили негативное воздействие одиночества на психику человека в условиях временной изоляции — в космосе, арктических и иных дальних экспедициях, одиночном заключении и т. п. При этом изоляция бывает не только одиночной, но и групповой, когда изолированной оказывается небольшая группа — два или три человека. Такого числа людей оказывается недостаточно, на мой взгляд, для полноценной коллективной суггестии. Отсутствие или нехватка внешней подпитки приводит к тому, что человек начинает неправильно интерпретировать данные своих органов чувств, «находя» в них несуществующие голоса и видения, т.е. он попадает в суггестивную зависимость от собственных фантазий. А фантазии, как компенсация нехватки внешней информации, порождены, скорее всего, подсознанием человека. Таким образом, на поведение человека начинает оказывать воздействие то содержание подсознания, которое в обычном состоянии надежно спрятано.




Здесь можно предположить, что главная причина так называемого «неадекватного поведения», присущего некоторым психическим заболеваниям, и прежде всего — шизофрении, заключается в сбое естественного механизма подчинения суггестии, т. е. человек ведет себя так, как будто он находится в одиночестве. И действительно, одиночество в данном случае присутствует — не физическое, а психическое. Поведение такого человека будет зависеть от содержания его подсознания. Для большинства людей оно будет проявляться в небольших чудачествах (чудачествами такие поступки будут выглядеть в глазах «нормально суггестированных личностей»), И очень небольшое количество людей становится маньяками.

Следует обратить внимание, что небольшое понижение «уровня суггестированности» не только не вредно, но и полезно для общества в целом. Без этого совершенно невозможно творчество, которое в определенном смысле представляет собой контрсуггестию устоявшимся представлениям. Это объясняет, с одной стороны, то, что многие психически больные люди склонны к творчеству и, с другой стороны, то, что многие талантливые художники, артисты, писатели и ученые в своем поведении проявляют те самые чудачества. Следовательно, грань между творческим человеком и психически больным хрупкая и не всегда определимая.

Для психического здоровья необходима коллективная суггестия (в определенных пределах). Это доказывается тем, что к депрессии часто ведет ослабление влияния церкви и потеря традиционных идеалов. Приводятся данные, что в Северной Америке взрослые (но не пожилые) люди в три раза чаще, чем их бабушки и дедушки, страдают от депрессии. На основании вышесказанного понятно, почему суггестия как естественно-социальная предпосылка развития общества не была полностью преодолена в эпоху цивилизации, а сохранилась как необходимый элемент социальной системы. В некоторых сферах общества она уменьшила свое влияние, в других же, напротив, развилась, приобретя новые формы.
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 12 июн 2012, 12:07

2 Суггестия и контрсуггестия в доцивилизованном обществе



2.1. Суггестия как основа регуляции поведения


Как всякая система, доцивилизованное общество обладало связями, выполняющими две основные функции — сохранения системы и ее развития. Эти функции проявлялись на разных уровнях организации системы, начиная с генетического, продолжаясь на уровне жизнедеятельности (как биологической, так и социальной) и завершаясь содержанием мифов. Одна из форм связей сохранения проявлялась в механизме регуляции индивидуального поведения. Функция сохранения общественных отношений выражалась прежде всего в процессе социализации. Общественные отношения в любом своем проявлении способствуют социализации включающихся в них людей, но при этом в целях самосохранения в каждую историческую эпоху любой человеческий коллектив либо стихийно, либо сознательно вырабатывает механизмы, ускоряющие и укрепляющие социализацию — способы управления индивидуальным поведением членов коллектива.


Такими механизмами в доцивилизованном обществе были моральные нормы поведения, традиции и обряды. Следует заметить, что само возникновение этих средств социализации уже говорит о том, что человек способен делать выбор между тем или иным поведением, но свобода воли индивидов в этот период представляет значительную угрозу для существования коллектива и поэтому всячески подавляется. В основе всех этих механизмов лежит способ регуляции поведения, перешедший к людям из животного мира. Соединившись с речью, этот способ приобрел форму суггестии.

Если Б. Ф. Поршнев считал изначальной функцией речи исключительно управление поведением других людей и отрицал отражательную, познавательную способность на первом этапе существования второй сигнальной системы, то Л. С. Выготский говорил, что первоначальной функцией речи было сообщение и социальная связь. Думается, существовали обе эти функции, причем вначале они были инстинктивными, т. е. функционировали вне мышления. В то же время прав и Поршнев в том, что социальная связь проявлялась в управлении поведением индивидов. И тогда, когда это было в интересах коллектива (а не всегда, как думал Поршнев), речь опровергала данные органов чувств.





Вопрос о конкретном механизме происхождения суггестии пока остается открытым. Нас здесь в большей степени интересует философский анализ той роли, которую суггестия играла в доцивилизованном обществе. Анализ этот, в свою очередь, позволит сделать некоторые предположения по вопросу происхождения суггестии.


Процесс антропосоциогенеза заключался не только в возникновении новых качеств у становящегося человека — целенаправленной деятельности и мышления, но и в преодолении (вернее — в подчинении) старых, животных качеств (прежде всего — биологических инстинктов). Но не все инстинкты преодолевались одновременно и в равной степени. Поскольку существование общества в огромной степени зависит от поведения индивида, постольку индивидуальные биологические потребности (в самосохранении, в пище, половые) являлись той естественной предпосылкой, которую общество должно было взять под свой контроль в первую очередь и полностью.



В советский период развития науки часто цитировались слова В.И.Ленина о том, что в первобытном стаде обуздывался «зоологический индивидуализм» Ю. И. Семенов отмечал, что, «если понимать под „зоологическим индивидуализмом" стремление особи к удовлетворению исключительно лишь своих биологических инстинктов, то становление человеческого общества можно охарактеризовать как процесс обуздания „зоологического индивидуализма", завершившийся утверждением человеческого коллективизма».


Но такой подход исходит из предположения, что до возникновения общества у животных господствовал только зоологический индивидуализм. Однако любое сообщество животных как органическая система вырабатывает механизмы подчинения особей «интересам» целого. Этология дает немало примеров, которые можно было бы обозначить понятием «зоологический коллективизм». В то же время в поведении животных существовал и индивидуализм, а в антропосоциогенезе он, пожалуй, получил наиболее благоприятные условия для развития оттого, что с возникновением индивидуального сознания коллектив уже не мог применять методы регулирования, существовавшие в стадах животных.

Подчинение зоологического индивидуализма и преодоление биологической формы удовлетворения индивидуальных потребностей было, таким образом, наряду с утверждением человеческого способа жизнедеятельности, существенным условием становления общества.

Поэтому важнее было не то, каким именно образом общество регулировало распределение и потребление продуктов или ограничивало половые связи (в форме такой регуляции обнаруживаются порой значительные расхождения), а сам факт такого регулирования, приводящий к тому, что любую свою биологическую потребность человек отныне мог удовлетворять не по первому требованию организма, а преломляя эту потребность через общественные нормы.




На естественную основу суггестии обращает внимание и Г. А. Гончаров, он отмечает, что суггестабельность — это «„производное стадного инстинкта" (подчинение вожаку)». Это верно, но не полно. Не только рядовые члены первобытной группы подчиняются вожаку, но и вожак подчиняется установленному порядку, мифам и обрядам. Здесь не учитывается такое явление, как коллективная суггестия — вера в свой род, тотем и т. п.



А. М. Лобок также обращает внимание на подчинение естественных потребностей социальным нормам, но сводит это только к половым потребностям. «Сексуальное должно быть подчинено социальному — это абсолютный закон во всех без исключения первобытных племенах и обряды инициации — ключевой инструмент формирования этого закона». Думается, что здесь роль инициации сужена, а роль секса — расширена. Социальному противостоит не одно лишь сексуальное, а все биологические потребности и формы взаимодействия людей. А инициация — это прежде всего посвящение человека в мир взрослых, осуществляемая в виде проверки: насколько он усвоил правила поведения и совокупность представлений данного рода. Подробнее об этом будет сказано ниже.



Другие инстинкты, такие как стадный, материнский, и, возможно, некоторые иные, являвшиеся основой кровнородственных связей, не мешали, а на первых порах даже способствовали развитию первобытного коллектива. Однако развитие деятельности и мышления неизбежно разрушало действие стадного инстинкта, и это также требовало утверждения новых способов регуляции поведения. Поэтому можно предположить, что вторая сигнальная система стала выполнять ту системную функцию управления поведением, которую в популяциях животных осуществляют всевозможные жесты, мимика (у высших животных), звуки, запахи, иногда даже окраска и т.п. Известно, что эти сигналы, вырабатывающиеся стихийно, в процессе естественного отбора популяций животных, служат цели вызвать определенный алгоритм действий других членов популяций.
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 12 июн 2012, 12:18

В литературе встречается понятие «инстинкт подчинения», который существует у животных, и я согласна с теми авторами, которые считают, что он сохранился и у человека. Например, И. Д. Караматов пишет: «Природа через вожаков посредством этого инстинкта управляет большими сообществами животных и, возможно, человеческими коллективами». Конечно, этот инстинкт проявляется в определенных ситуациях, о которых мы поговорим ниже. Пока же отметим такую особенность подчинения: «Известно, что чем выше уровень глаз одного человека в сравнении с другим человеком, тем выше его психологический статус. Проще говоря, чем выше уровень глаз и головы у собеседника, тем легче ему подчинить другого». Конечно, это не единственное условие подчинения, даже на физиологическом уровне нужны другие условия. Например, долговязый ребенок не сможет смотреть свысока на родителей и учителей. Определяющими же являются социальные факторы: вспомните невысокого В. В. Путина, который прекрасно подчиняет себе любого подчиненного из своего аппарата. Но тем не менее, это условие действует. И для успешности подчинения цари сидели на высоких тронах, политики выступают с трибуны, а лекторы — с кафедры не только для того, чтобы их все видели, но и для того, чтобы овладеть аудиторией. А в храмах огромные масштабы существуют для того, чтобы человек почувствовал свою «малость» и в конечном счете — ничтожность и подчинился догмам религии.


В первобытном обществе сознание почти не участвует в регуляции поведения. Если у животных сознания не было, то у человека в этот период оно, с одной стороны, было недостаточно развитым для того, чтобы обеспечить сохранение коллектива, но, с другой стороны, достаточно развитым для того, чтобы исключить инстинктивные формы регуляции поведения. Развивающееся индивидуальное сознание представляло для существования первобытного коллектива большую опасность, чем опасность со стороны орудий труда, которую отмечает ряд ученых. Орудия, создаваемые людьми, конечно, могли быть применены в разрешении конфликтов, но они в этом плане принципиально не отличались от клыков, копыт и рогов в стадах животных. Для нейтрализации опасных последствий такого «нетрадиционного» применения орудий вполне бы сгодились животные механизмы регуляции поведения, но сознание индивидов для общества было опасно тем, что подрывало саму основу такой регуляции — автоматическое инстинктивное подчинение приказу извне.


Имея угрозу потерять естественное орудие регуляции общения и не выработав еще каких-либо способов и органов контроля над поведением и управления им, общество было бы обречено на гибель, если бы не нашло способа формирования такого сознания индивидов, которое необходимо ему как целому. Утвердившаяся суггестия, поэтому была призвана не опровергать данные чувств и опыта, как считал Б. Ф. Поршнев, а подавлять, когда это необходимо, те потребности и побуждения человека, которые шли вразрез с интересами общества, насильно утверждая альтруистический способ внутригруппового поведения.


Такая форма привития социальных норм поведения еще не была социализацией в современном смысле слова. Впрочем, она имеет сходство со способом социализации современных маленьких детей. Обществу и родителям необходимо привить детям некоторые нормы поведения еще до того, как у последних сформируются развитые самосознание и мышление и пока еще нет возможности убедить их в необходимости соблюдать эти нормы. Поэтому общественные правила детям вначале внушаются, т. е. насильно вводятся в их психику в качестве своеобразного регулятора поведения, способного пресекать свободное проявление индивидуальных инстинктов. И, несмотря на то, что современные взрослые люди обладают сознанием и самосознанием, суггестия в наше время продолжает использоваться в процессе воздействия на их поведение.

В то же время в доцивилизованный период бывали и такие случаи, когда суггестия действительно опровергала данные первой сигнальной системы. Происходило это именно там, где речь шла об основах единства коллектива. Об этом свидетельствует наличие тотемистических представлений. Первобытные люди, утверждая, что их род произошел от того или иного растения или животного, тем самым опровергали данные органов чувств, показывающих внешнее различие между ними и их «тотемными предками».




С. Г. Кара-Мурза в работе «Манипуляция сознанием» предлагает свою концепцию возникновения манипуляции, а по сути — происхождения суггестии. «Возникновение человека связано с анатомическими изменениями — развитием третичных полей коры головного мозга. Они позволили удерживать в памяти впечатления от окружающего мира и проецировать их в будущее. И первобытный человек стал жить как бы в двух реальностях — внешней („реальной") и внутрипсихической („воображаемой"). Считается, что это надолго погрузило человека в тяжелое невротическое состояние... Этот стресс затруднил адаптацию людей к окружающей среде. Лучше приспосабливались и выживали те коллективы (стаи), в которых вожаки и другие авторитетные члены сообщества научились издавать особые звуки-символы. Их особенность была в том, что они воздействовали на психическое состояние сородичей стимулирующим и организующим образом и, согласно догадкам психологов, снимали у них тягостное невротическое состояние. Так возникло слово, сила которого заключалась не в информационном содержании, а в суггесторном воздействии».


Некоторые моменты этого рассуждения вызывают сомнения. Во- первых, сомнительно, что вначале возникла «воображаемая реальность», а затем уже речь. Во-вторых, Кара-Мурза не уточняет, кому принадлежит теория невротического состояния. Хотя я и не специалист по неврозам, все же у меня вызывает сомнение, что такое состояние могло охватить не отдельных индивидов, а все сообщество. Мне кажется, что такое сообщество было бы обречено на гибель. В третьих, непонятно, как вожаки «научились» произносить особые звуки. Я уже говорила, что суггестия, видимо, возникла на основе развития животной регуляции поведения.
Кара-Мурза противоречит сам себе. На с. 79 он утверждает, что язык с самого начала обладал «суггесторным воздействием», следовательно, с самого начала он был орудием манипулирования. Но на с. 80 он говорит: «Язык под господством метафизики Запада выпадает из своей стихии, он становится орудием господства». Еще более непонятным является его аргумент против свободы слова: «„Освобождение" слова... означало прежде всего устранение из него святости, искры Божьей — десакрализацию. Означало и отделение слова от мира (от вещи)». Я не понимаю, как возникновение права говорить то, о чем думаешь (которым, кстати, пользуется и сам Кара-Мурза), приводит к отделению слова от мира, а тем более — к десакрализации.





Французский ученый Л.Леви-Брюль выдвинул гипотезу о господстве в доцивилизованном обществе «пралогического мышления», «непроницаемого для опыта». Леви-Брюль анализировал причины готовности людей древнего общества верить во все необычное: «Первобытный человек, чувствуя себя под угрозой опасности, ни характера, ни источника которой он не знает, совершенно естественно находится всегда начеку, внимательно и тревожно ища хотя бы малейшего знака, который позволил бы ему предусмотреть и, быть может, предупредить дурное влияние, которого он боится, не зная его... Его приверженность к гаданию, имеющему столь разнообразные формы, в огромной мере вытекает из этой повелительной потребности».


Отечественный исследователь первобытного мышления А. Ф. Анисимов также обращал внимание на большую роль суггестии в мышлении доцивилизованного человека. Повышенную внушаемость последнего он объяснял, опираясь на приведенное выше высказывание Леви-Брюля: «Ограниченность власти человека над природой неизбежно приводила к тому, что психика и сознание человека оказывались целиком во власти надежды или страха. А это наиболее благоприятная почва для повышенной внушаемости, ибо страх, растерянность, неуверенность и другие астенические чувства снижают тонус коры головного мозга». Действительно, недосыпание, переутомление и страх способствуют более сильному внушению. Эти и другие факторы используют в наше время для внушения и гипноза, как в лечебных, так и в корыстных целях. Но все же, все перечисленное — это условие внушения, а не причина подверженности человека суггестии, т. е. здесь допущена логическая ошибка — условия отождествляются с причиной.


Критики Л.Леви-Брюля обычно выдвигают такой справедливый аргумент: непроницаемое для опыта и пралогическое мышление привело бы человека к гибели. Это верно, но нельзя отрицать и того, что этнографы зафиксировали большое количество примеров, когда первобытные люди мыслили нелогично, вопреки указаниям собственных органов чувств. Следует учитывать, что представления, идущие не от обобщенных эмпирических знаний, а внушенные индивиду извне, ставят заслон между мышлением и органами чувств лишь в строго ограниченных случаях — тогда, когда органы чувств способны опровергнуть те традиции, которые служат цели сохранения статус-кво коллектива. Если большинство современных людей наделено волей и для того, чтобы внушить им что- либо, необходимо нейтрализовать их волю, что и происходит во время искусственного сна — гипноза или в особых состояниях, возникающих в массе, то первобытный человек легко поддавался суггестии и в обычном бодрствующем состоянии.



Ошибка Л.Леви-Брюля заключалась в абсолютизации таких ситуаций и в приписывании причины ошибочных воззрений самому способу мышления первобытного человека. Глубокий смысл имеет тот факт, что передача функций управления происходила от стадных инстинктов ко второй сигнальной системе, поскольку именно последняя, давая возможность возникновения самосознания, могла привести каждого индивида к пониманию «невыгодности» для него тех или иных действия в пользу коллектива. Понимание же того, что существование коллектива является основой сохранения каждого индивида, было еще недоступно первобытному мышлению. Поэтому спасением системы первобытного общества от гибели было: взять на вооружение то, что представляет угрозу его собственному существованию — вторую сигнальную систему. Этот процесс происходил стихийно и утверждался новый способ регуляции, по-видимому, в условиях все еще господствующего естественного отбора.
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 12 июн 2012, 12:29

Главная задача суггестии в доцивилизованном обществе заключалась в ограничении проявления свободы воли первобытного человека. Сама по себе она была как бы безличной: не существовало вначале таких людей, которые осуществляли бы ее преднамеренно, однако субъект у нее все же был, им являлся коллектив в целом, так же, кстати, не осознававший полностью цели своих действий.


Иногда коллектив приписывал качества субъекта воображаемому герою прошлого, дух которого, как они считали, постоянно следит за порядком соблюдения обрядов и может наказать за их нарушение. А. П. Элкин писал: «Для аборигенов вещи такие, как они есть, являются результатом личных действий героев в прошлом; обычаям следуют потому, что они являются обычаями героев или были установлены героями».
Отсюда и проистекают те коллективные представления, о которых говорили Э. Дюркгейм и Л.Леви-Брюль и которые «...вырабатываются не отдельной личностью, а обществом, и отдельная личность получает их в готовом виде». Леви-Брюль отмечает, что коллективные представления отличаются «...чрезвычайной императивностью, они обладают почти принудительной силой, они воспринимаются почти автоматически отдельной личностью, так как навязываются ей с самого раннего детства и, почти не поддаваясь действию критики, в неизменном виде передаются из поколения в поколение». Здесь как раз и раскрывается внешняя сторона механизма суггестии.


Вследствие неразвитости своего мышления человек доцивилизованного общества не являлся, как уже говорилось, действительным субъектом деятельности и отношений. Поэтому волевая сторона деятельности первобытных людей выносилась за рамки самой деятельности. Поступая так, а не иначе, люди считали, что так надо силам, которые им покровительствуют, или действие это необходимо для нейтрализации враждебных им сил.


Все это объясняет ту покорность первобытных людей, которая была замечена многими этнографами. Такую привычную покорность, которая самими людьми воспринималась как совершенно естественное состояние, французский писатель XVI века Ла Боэси удачно назвал «добровольным рабством». «Рабство» это в тех условиях было столь же необходимым, сколь необходимой была деспотия мифов, обрядов, традиций, передававшихся через старшее поколение, не в меньшей степени зависимое от этих традиций, младшему.






Б. Ф. Поршнев пишет, что этнограф Штрелов, «многие годы проживший среди австралийского племени, в конце концов, изучая их обряды и мифы, пришел к убеждению, что религиозная традиция и „тирания" хранителей ее, стариков, накрепко сковали всякое творчество и воображение туземцев. Отсюда проистекает общая апатия и умственный застой. Видимо, уже много столетий священные мифы передаются слово в слово из поколения в поколение. Новые мифы не создаются, обряды не меняются. Ничего нового не допускается в духовном багаже племени». Тот образ мысли и способ поведения, которые были необходимы для сохранения определенного статус-кво коллектива, содержались в мифах и постоянно воспроизводимых обрядах. Красной нитью через все эти мифы и обряды проходит мысль о том, что человек не должен выделяться из коллектива. Сами герои этих мифов у многих народов были безымянными и обозначались просто как «один человек», «один мужчина» и «одна женщина».

И. Вениаминов подробно описывает алеутский кодекс «постыдных» и «славных» поступков, в которых помимо трусости и жадности строго осуждается также стремление некоторых людей в чем-либо выделиться из коллектива (осуждались даже те, кто выделялся в одежде, кто в пляске выходил в центр круга и т. п.). Первобытное общество требовало от индивида таких качеств, которые способствовали сохранению коллектива. Все эти качества воспитывались в детях с раннего возраста, причем мальчиков для этой цели отделяли от женской половины рода, где они жили обычно лет до семи и селили совершенно изолированно от других членов общества на долгий срок.


Отделение мальчиков от остального коллектива обеспечивало чистоту суггестивного воздействия воспитателей. Причем главное внимание обращается именно на отделение мальчиков от женской части коллектива, прежде всего от матерей. Например, у папуасов еще задолго от обряда инициации, в возрасте пяти - шести лет, мальчиков «отбирают у матерей и заставляют часто мыться в ручье, чтобы они смыли „женскую грязь" со своей кожи». Затем, «в возрасте от 10 до 15 лет подростки живут в мужском доме и избегают контактов с женщинами. В возрасте от 15 до 19 лет они полностью изолированы от женщин и не могут есть пищу, приготовленную ими».

Воспитанники перенимали охотничьи приемы старших мужчин и изучали мифы данного рода. Обучение завершалось сложной системой обрядов посвящения мальчиков во взрослую часть коллектива. Такие обряды в этнографической литературе носят название «инициации», они, как отмечается, «...сопровождаются многочисленными испытаниями, долгими и мучительными, доходящими до настоящих пыток, таких как австралийский обряд испытания огнем и др.».

Испытания эти, надо полагать, преследовали цель проверки итогов суггестивного воздействия воспитания. Если посвящаемый во время этой проверки не проявлял тех качеств, которых от него ожидал коллектив, т.е. он по каким-либо причинам не поддался суггестивному воздействию и в результате его личные потребности и инстинкты оказывались сильнее требований коллектива, посвящение таких людей в число взрослых надолго задерживалось, а порой и вовсе не происходило. Таким образом, человек исключался из группы людей, взаимно доверяющих друг другу, и тем самым, презираемый всеми, становился неопасным обществу. Такие люди подвергались репрессиям со стороны других, а иногда и изгонялись из коллектива. Отголоски таких отношений можно наблюдать и в настоящее время, особенно в молодежных и подростковых группировках. В доцивилизованном обществе этот способ отношений был необходим для сохранения коллектива, но его издержкой являлось то, что отвергались не только действительно опасные элементы, но и все талантливые, неординарно мыслящие, что приводило к многовековой задержке развития общества.




Своеобразной формой суггестивного воздействия был и суггестивный запрет, или табуация, с помощью которой общество предохранялось от тех действий индивидов, которые были либо заведомо опасны, либо мало изучены со стороны их последствий. У разных народов этнографами было записано несколько тысяч запретов, касающихся буквально всех сторон общественной жизни. Говоря о табу, А. Ф. Анисимов замечает: «Отношения реальной жизни, характер и условия материального процесса производства являются их исходной социальной основой, а предписываемые ими регламентации имеют в большинстве случаев рациональный характер».

Антрополог Н.У.Томас подробно проанализировал цели табу:
    «Цели табу разнообразны: цель прямого табу состоит в:
    а) охране важных лиц, как-то: вождей, священников, предметов и т. п. от возможных повреждений;
    б) в защите слабых, женщин, детей и вообще обыкновенных людей — от могущественного Мана (магической силы) священников и вождей;
    в) в защите от опасностей, связанных с прикосновением к трупам или с употреблением известной пищи и т. п.;
    г) в охране важных жизненных актов, как-то: родов, посвящения взрослого мужчины, брака, сексуальной деятельности;
    д) в защите человеческих существ от могущества и гнева богов или демонов;
    е) в охране нерожденных и маленьких детей от разнообразных опасностей, угрожающих им вследствие их особой симпатической зависимости от их родителей».



Насколько важна для доцивилизованных народов одинаковость людей и устойчивость быта, говорит тот факт, что запреты (табу) распространялись на все, что выпадает из общего ряда. Поскольку даже при строжайшем контроле общество не могло быть избавлено от необычных ситуаций, оно делало все для того, чтобы подчеркнуть эту необычность, чтобы она ни в коем случае не стала обыденностью. Вильгельм Вундт говорит о том, что в табу нет еще разделения на святое и нечистое. Это также подтверждает высказанное мною предположение о том, что цель табу — выделить и ограничить все необычное, а уж позднее в этом необычном выделили две противоположные стороны, одной из которых стали поклоняться, другой — бояться и избегать.



Отечественные исследователи табу отмечают, что оно возникло как средство обуздания животных инстинктов. Но это лишь одно из двух основных назначений табу. На основании вышеизложенного можно добавить, что табу, как и другие средства общественной регуляции индивидуального поведения, служило цели подавления свободы воли каждого отдельного человека. Таким образом, обычаи путем требований и запретов принуждали индивидов жертвовать своими биологическими потребностями в угоду коллективу. Потребности удовлетворения голода противопоставлялось требование лучшую часть добычи отдавать другому, порой даже постороннему человеку. Строгие ограничения налагались и на половые отношения, и на отношения между родителями и детьми, поскольку распад коллектива на отдельные семьи в этот период также был опасен.



Обычай допускал даже убийство или самоубийство стариков и убийство новорожденных (здесь мы видим уже покушение и на материнский инстинкт), в тех случаях, когда коллектив не мог их прокормить. Это показывает, что целью функционирования первобытных коллективов являлось сохранение самого коллектива, а не сохранение жизни отдельных людей, как считают некоторые исследователи. Нормы отношений, утвердившиеся посредством суггестии, были, таким образом, не слишком гуманными с нашей точки зрения, но, поскольку они воспринимались как совершенно естественные, то люди, подчиняясь этим нормам, не ощущали никаких отрицательных эмоций. Принимая эти нормы, человек не чувствовал над собой насилия, напротив, полная регламентация в любой ситуации, избавлявшая его от мук выбора, придавала ему уверенность и спокойствие, столь необходимые в тех условиях.


Альберт Маори Кики, воспитывавшийся в папуасской деревне и ставший впоследствии политическим деятелем, отмечал положительный настрой, который всегда сопутствовал трудной жизни в условиях каменного века.
Йене Бьерре считает, что «церемониями и ритуалами род укрепляет веру в сверхъестественные силы, которая порождает чувство уверенности в себе и помогает переносить лишения и несчастья». Здесь следует уточнить, что индивид уверен не столько в себе, сколько в своем коллективе и во внешнем покровительстве этому коллективу, не столько в своих силах, сколько в помощи со стороны сил невидимых.


Условия существования первобытного человека были таковы, что ему было хорошо, когда он подчинялся коллективным требованиям, и невыносимо плохо, если он в чем-то игнорировал их. Таким образом, путем внушения социальных норм поведения разрешалось противоречие между биологическим и социальным в человеке. Однако данная форма разрешения противоречия имела свой недостаток: внушенные социально полезные действия не являлись осознанным поведением, поэтому любой сбой в целом отлаженного механизма суггестии мог привести к обострению в человеке данного противоречия и к победе в нем либо биологической формы удовлетворения жизненных потребностей, либо к преобладанию зарождающихся индивидуальных социальных потребностей. Данные этнографии показывают, что отдельный человек не всегда безусловно подчинялся требованиям коллектива.


Мифы и обряды предусматривали и способы борьбы с вольными и невольными нарушениями норм и запретов. Если нарушение было не очень опасным, то проводились магические обряды перевоспитания, и хотя «методы» такого перевоспитания выглядят на современный взгляд смехотворно (например, для избавления от придирчивости и драчливости гольды считали необходимым выпить желчь енота, перемешанную с мозгами цапли), они легко добивались цели с помощью суггестии.


Если же нарушение было серьезнее, то провинившемуся внушалась мысль о необходимости самоубийства, и он обычно легко повиновался. Л.Я. Штенберг пишет, что «уличенный в совершении чего-то постыдного, гиляк уходит в тайгу и налагает на себя руки (вешается)... Его не побудят к такому шагу никакие физические страдания, но перед стыдом... он сдается, жертвуя жизнью». По-видимому, ощущение стыда в тот период проявлялось как психологическое переживание дисгармонии между внушенным образом поведения и несоответствующими ему собственными поступками человека, совершенными в момент такой яркой «вспышки» какой-либо его индивидуальной потребности, которая на время оставила в тени весь внушенный комплекс поведения. После совершения поступка, особенно если есть свидетели, осуждающие его, человек неизбежно вновь и с большим вниманием сосредоточивается на этом комплексе. Малоподвижная психика человека традиционного общества не выдерживает возникающего противоречия между требованиями и совершенным поступком, а поскольку приоритет почти всегда отдается (благодаря суггестии) внешним требованиям, единственным способом разрешения противоречия в психике является уничтожение самой психики.


Суггестивное воздействие на человека было настолько сильно, что порой не требовалось ни убийства, ни самоубийства. Этнографы отмечают много случаев, когда люди, узнавшие, что они случайно нарушили табу, испытывали такой ужас, что вскоре умирали без чьего-либо вмешательства. Таким образом, суггестия как способ регуляции индивидуального поведения лежала в основе всей системы общественных отношений доцивилизованного периода развития общества, заменяя собой, вернее предвосхищая, сложную государственно-правовую систему регуляции эпохи цивилизации.
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение Pepper » 08 июн 2013, 19:43

Максим! А продолжение будет?????????????????????????? :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et:
Pepper
 
Сообщения: 1074
Зарегистрирован: 22 дек 2011, 12:15

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 08 июн 2013, 19:48

Pepper писал(а):Максим! А продолжение будет?????????????????????????? :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et: :du_ma_et:


А есть интерес к дальнейшему материалу ?? :du_ma_et: :du_ma_et:
Тогда можно и продолжить :a_g_a:
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 08 июн 2013, 20:25

2.2. Контрсуггестия и ее виды


В доцивилизованный период общество как таковое еще не сформировалось в органичную систему, представляя собой совокупность слабо связанных между собой коллективов. У членов этих коллективов еще не только не было представления о всеобщности человеческого рода, но и каких-либо догадок о единстве этноса, к которому они принадлежали. Все это накладывало отпечаток на межколлективные отношения.

Для каждого рода человеком являлся только свой соплеменник, остальные же были не люди, поэтому названия большинства родов и народностей переводится просто как «люди». Других людей каждый род практически не отличал от животных, более того, тотемическое животное было в их сознании даже более близким к людям существом, чем представители других первобытных обществ.

Этим объясняется резкое различие межколлективных отношений от внутриколлективных. В. Ф. Зыбковец говорит, что «...в эпоху матриархального родового строя послушание, скромность и незлобивость были обязательными нормами поведения индивида только среди своих, т. е. среди сородичей и соплеменников. Что же касается поведения вне рода и вне племени, т. е. среди чужих, то тут действовали совершенно иные нравственные принципы и нормативы».

Все это порождало известную жестокость к другим родам, но в то же время жестокость не настолько сильную, чтобы привести к всеобщему уничтожению людей. Первобытный человек без нужды редко убивал даже животных, точно так же относился он и к убийству иноплеменников.

Содержание мифов и обычаи способствовали сохранению не только данных конкретных коллективов, но также и регулировали отношения между соседствующими коллективами. Возникающие время от времени вооруженные стычки между двумя родами или племенами по поводу нарушения границ охотничьих угодий или по другим причинам часто затягивались в виде кровной мести. Однако, как правило, кровная месть осуществлялась по принципу "голова за голову", но не больше, причем нарушители этого принципа подвергались жестокому наказанию (чаще смерти) прежде всего со стороны соплеменников*.

Кроме того, не возбранялся переход из одного рода в другой, если переходящий перенимал обычаи этого рода. Это показывает, что первобытные люди нередко отдавали предпочтение не кровному родству как таковому, а «родству душ»: важно было не фактическое родство человека с другим человеком, а переживание родства всех членов коллектива с тотемным животным или растением.




Суггестия служит, как уже говорилось, цели сохранения отдельного коллектива. В то же время готовность человека воспринимать суггестивное воздействие делает его слабым, незащищенным, если это воздействие будет произведено с какой-либо иной целью или иноплеменником. Кстати, такая слабость сохраняется в определенной степени и у современных людей. Поэтому вырабатываются защитные средства ограничения суггестивного воздействия, которые Б. Ф. Поршнев обозначил понятием «контрсуггестия».

Контрсуггестия — это шаг в становлении социальности. Если суггестия объединяет человека с животными: хотя она является и новым способом регуляции поведения, но сама регуляция существовала задолго до человека. Контрсуггестии же в животном мире не было, и именно благодаря ей стало возможным возникновения свободы и индивидуальной субъективности.





В работе Поршнева дается классификация различных видов контрсуггестии. Анализ этих видов удобнее сделать, дополнив его классификацию выделением двух больших групп — внутриколлективные и внешнеколлективные виды контрсуггестии. Внешнеколлективные возникли ранее, поскольку для формирования внутриколлективных необходимо существование субъекта на уровне отдельного индивида.

Внутриколлективным способом контрсуггестии, обнаруженным Поршневым, можно назвать молчание, хотя он и не включил его в свою классификацию и говорил о ней в другом месте, но отмечал, что «оно было гигантским приобретением человечества. Оно тоже принадлежит к механизмам отказа от непосредственного выполнения суггестии». И молчание вместо того, чтобы автоматически выполнять то, чего от тебя требуют собеседники, является до сих пор самостоятельной формой контрсуггестии (когда, например, ребенок не отвечает на неприятный вопрос, заданный взрослым) и составной частью других видов контрсуггестии, в том числе и внешнеколлективных.

Большинство из выделенных Поршневым видов контрсуггестии являются именно внешнеколлективными. Самый первичный способ такой контрсуггестии проявляется в расселении различных племен на значительном расстоянии друг от друга для того, чтобы «...уклониться от слышания и видения того или тех, кто форсирует суггестию...».





В других случаях, по-видимому, там, где ограниченность территории не позволяет удалиться от соседей в прямом смысле, уклонение от слышания проявляется в множественности языков, которую психологи обозначают как «глоттогонию».

И расселение, и глоттогония являются способами не отвечать на суггестивное воздействие, тем самым они близки молчанию.



Способы воздействия на соседей с помощью знания их языка существуют и на дочеловеческом уровне. Приведу пример, который является многоступенчатой ссылкой. С. Г. Кара-Мурза в книге «Манипуляция сознанием» ссылается на статью в газете «Дуэль» Я. М. Вашпера, который, в свою очередь, ссылается на работу И. А. Халифмана «Муравьи». В этой книге говорится о жуках Ломехуза: «Своими манерами и движениями жучки Ломехуза очень напоминают муравьев и хорошо владеют их языком жестов. Солидарные и трудолюбивые муравьи по первой же просьбе дают корм собрату. Муравей выражает эту просьбу, определенным образом постукивая товарища. Жучки „освоили" эти жесты и легко выманивают пищу». Человек, возможно, единственное биологическое существо, создавшее разные языки при сохранении полного совпадения всех других свойств. Это не может быть случайным.

А. М. Лобок, описав несколько примеров глоттогонии, характерной для первобытного общества, сделал вывод о некоммуникативной природе языка. «Язык во всех этих сообществах существует не столько как средство открытости для других, сколько средство закрытости от других, выступает не столько средством коммуникации с внешним миром, сколько средством отгораживания от внешнего мира, выступает как средство замыкания культуры в себе, является тем феноменом, благодаря которому культура того или иного племени оказывается абсолютно непроницаемой для чужого взгляда».




С приведенным высказыванием можно согласиться только после уточнения: язык не только средство открытости для своих, но и средство закрытости от чужих. Нельзя также сказать, что язык имеет некоммуникативную природу, просто, возникнув как средство коммуникации, язык взял на себя и дополнительную функцию защиты от ненужной суггестии.



Поршнев выделяет и другие виды контрсуггестии между соседствующими племенами, которые выражаются в насмешке над соседями и в страхе общения с ними. Страх первобытного человека перед общением с иноплеменниками отмечается многими этнографами. Английский австраловед Е. Керр писал: «Необходимо обратить внимание читателя на тот несомненный факт, что всякий австралиец без исключения питает, можно сказать, с колыбели до могилы, горячую ненависть ко всякому мужчине, по крайней мере, своей расы, если он чужой ему. Основание... которое они указывают сами, состоит в том, что все чужестранцы... находятся в заговоре, чтобы отнять их жизнь путем колдовства» :spi_der: :spi_der: .





С. А. Токарев объясняет такой страх реальными опасностями, которые всегда подстерегали первобытного человека, и делает вывод, что именно поэтому болезни и несчастные случаи приписываются проискам врага. Однако в словах самих австралийцев, как это ни покажется странным, отражена немалая доля истины. Их страх колдовства имел действительную основу, поскольку пассивной психике первобытного человека можно было внушить болезнь, и он действительно заболевал и даже умирал от таких болезней. Йенс Бьерре писал о бушменах: «Если лекарь захочет избавиться от врага при помощи магии, то, подойдя к нему поближе, выпускает в него маленькую, явно безопасную стрелу. Жертва видит, что стрела не отравлена, но знает, что она „заряжена" злым духом, который вступает теперь в ее тело. Одно это сознание так действует на бушмена, что он хиреет и умирает».

Еще один способ контрсуггестии, который необходимо добавить к классификации Поршнева, — это волевая контрсуггестия. По-видимому, люди, обладающие более сильным характером, способны противостоять суггестивному воздействию благодаря только своей воле. Австралийский этнограф А. П. Элкин приводит пример, который он наблюдал в племени бороро, где двое мужчин нарушили брачное правило. За это они были осуждены на смерть, и над ними был произведен устрашающий колдовской обряд «отпевания». Один абориген вскоре после этого умер, другой же, уверенный в себе человек, продолжал жить.

Определенной разновидностью контрсуггестии являются и описанные выше процедуры, проводимые с мальчиками во время инициации: смывание «женской грязи», отказ не только от общения с женщинами, но и от приготовленной ими еды. Это контрсуггестия по отношению к предшествующему женскому воспитанию, которое не отвечало задачам подготовки мальчиков к суровой жизни. Поскольку женское воспитание было первоначальным, его не так-то легко было преодолеть.





Мальчиков принуждают избавиться и от «женской крови», в которой они пачкаются во время рождения. Взрослеющий подросток, как отмечают этнографы, «периодически надрезает себе пенис, и, таким образом, удаляет себе "женскую кровь". А. М. Лобок, указывая на такие факты подрезания, а также на операции обрезания крайней плоти пениса, практикуемые во всех описанных первобытных сообществах, утверждает, что здесь речь идет лишь «о символическом удалении женской крови», а на самом деле целью всех этих процедур является «укрощение фаллоса».





Но вероятнее всего, аборигены были уверены, что на самом деле происходит удаление крови женщины. Во всяком случае, они очень точно понимали значение этих операций для инициируемых, которые, по их утверждениям «символизируют разрыв существовавшей прежде связи инициируемого с матерью: сначала было физическое рождение и отъединение от нее, сейчас ритуальное перерождение и эмоциональное освобождение».

В дополнение к классификации Б. Поршнева можно отметить, что контрсуггестивным методом общения внутри группы были все действия, препятствующие выделению отдельных личностей. Эта контрсуггестия защищала пока интересы коллектива в целом. Позднее, вследствие разложения первобытных отношений, начала развиваться и контрсуггестия, оберегающая отдельного человека, выражавшаяся в ограничении доверия только определенным кругом близких людей и родственников. Перечисленные методы контрсуггестии были все же малоэффективны до тех пор, пока не развилась соответствующая более высокой стадии мышления единственно надежная форма контрсуггестии, которой также нет в классификации Поршнева, — критичность восприятия речи окружающих. Индивиду, обладающему такой критичностью, находящемуся в бодрствующем состоянии, ничего нельзя внушить, его можно только убедить, доказав истинность высказываемого. Правда, далеко не всякий, даже высокоинтеллектуальный человек, способен противостоять массе, зараженной какой-либо идеей.




Расширение круга социальных предпосылок человека, развитие логического мышления привели к утверждению устойчивой контрсуггестии и подорвали тем самым суггестивную основу поддержания общественного порядка. В результате этого становление цивилизаций неизбежно сопровождалось падением нравов, о чем красноречиво свидетельствуют многие первоисточники.

Таким образом, развитие мышления дважды ломало основу общественного регулирования. В первый раз, возникнув в процессе антропосоциогенеза, оно ликвидировало инстинктивную регуляцию. Во второй раз, с установлением цивилизации, логическое мышление подорвало (но не уничтожило полностью) регуляцию, базирующуюся на суггестии.

В то же время развитое мышление является единственно возможной предпосылкой становления третьего и наиболее надежного способа управления общественным поведением — управления посредством формирования осознанной ответственности каждой личности перед обществом, которая должна сменить ныне господствующий вынужденно временный способ, основанный на законобоязни.
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение Pepper » 08 июн 2013, 20:34

Максим!!Ты,самое главное,не останавливайся!!!! :-) :-) :-)
Pepper
 
Сообщения: 1074
Зарегистрирован: 22 дек 2011, 12:15

Re: СОЦИАЛЬНЫЕ АСПЕКТЫ СУГГЕСТИИ И КОНТРСУГГЕСТИИ

Сообщение GdeToTam » 08 июн 2013, 20:35

Pepper писал(а):Максим!!Ты,самое главное,не останавливайся!!!! :-) :-) :-)


Ну не всю же книгу. Так, частями :ps_ih: :ps_ih:
Твоё ВНИМАНИЕ полностью концентрируется на том, что я ТЕБЕ говорю.
Только НА ТОМ что я ТЕБЕ говорю. :ma_g: :ps_ih: :ps_ih:
Аватара пользователя
GdeToTam
 
Сообщения: 11304
Зарегистрирован: 21 дек 2011, 15:06

След.

Вернуться в Гипнотические техники

Кто сейчас на конференции

Сейчас этот форум просматривают: нет зарегистрированных пользователей и гости: 34





Top.Mail.Ru